Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]
— Не, я на коттеджном посёлке подрядился у одного барыги кладку кирпичную сделать, вот возвращаюсь домой.
— Так ты при бабках? — глаза сержанта жадно блеснули.
Никитин стиснул зубы и подумал:
«Заберёт деньги, надо было спрятать получше».
— Не, кинул меня барыга, пустой иду, — соврал он, изобразив глубочайшую досаду.
— Не свисти, — усмехнулся недоверчиво боец. — Карманы выворачивай.
Деньги — пять штук тысячными купюрами обнаружились быстро. Сержан т положил их себе в кармашек.
— Слышь, командир, ты чё наглеешь? — мрачно произнёс Никитин, катая желваки. — Мне на эти деньги семью содержать надо, а ты на гособеспечении живёшь.
— Поговори мне ещё, — с угрозой ответил военный. — Рюкзак сюда тащи. Бегом туда и назад!
Иван проделал весь путь нарочито медленно, хоть сержант и заорал, чтобы он «шевелил булками». Вернувшись, бросил к ногам военного рюкзак.
Это полный пренебрежения жест окончательно вывел сержанта из себя.
— Оборзел вообще! Руки в гору! — сквозь зубы проговорил он.
Но Никитин сел на корточки, как делал это не раз на зонах и на этапах, когда от конвойных поступала такая команда. Сейчас он сделал это демонстративно, отказываясь выполнять распоряжение бойца. За что получил удар ногой в левое плечо, правда, не сильный. Однако на мокрый асфальт он всё же уселся, потеряв равновесие. Медленно поднялс я и опять принял прежнюю позу.
Военный схватил Ивана за ворот, заставляя подняться.
— Пошёл на пост! — прошипел он яростно и пнул рюкзак: — Подобрал быстро!
Никитин нагнулся и получил пинок в зад. Молча стерпел, распрямляясь и двигаясь в указанном направлении. Выражение лица его было каменным, но глаза потемнели от сдерживаемой ярости.
У мешков военный приказал остановиться, отошёл куда-то и вернулся со штыковой лопатой, швырнул её к ногам Ивана.
— Траншею будешь рыть вон там.
— Не буду, — упрямо и спокойно произнёс Никитин и снова сел на корточки.
— Толян, ну чё ты мужика гнобишь! — послышался чей-то голос. Если нет у него ничего запрещённого, пусть топает отсюда.
— Разговорчики! — недовольно оборвал сержант. — Щас вместе с ним копать будешь. Хочешь? То-то. Так что заткнись. Ну, ты чё расселся? — вызверился он н а Никитина. — Встал, лопату схватил и улетел копать, где сказано!
Иван не пошевелился.
Послышался шум мотора. У поста затормозил УАЗ. Из него выбрался старший лейтенант, полностью экипированный, как и его бойцы.
— Становись! — скомандовал сержант выстроившимся солдатам. — Равняйсь! Смирно!
И побежал на доклад к офицеру.
Тот выслушал и подошёл к бойцам.
— Вольно, — скомандовал он.
— Вольно, — эхом отозвался сержант.
— А это кто такой? — офицер посмотрел на Никитина.
— Задержали подозрительного гражданского, — бодро ответил сержант. — Шёл в сторону города.
— Что-нибудь обнаружили?
— Никак нет. Документов нет тоже.
— Встаньте, — обратился старший лейтенант к Никитину. — Фамилия имя отчество, куда направляетесь?
Иван поднялся с корточек и сообщил всё, что от него потребовали.
Офицер обратился к своему заместителю:
— Если нет ничего запрещённого, почему задержали?
— Какой-то подозрительный он, — изобразив соответствующую мину, ответил сержант.
— И в чём это выражается? — бесстрастно поинтересовался офицер.
— Ведёт себя странно.
— Повторяю свой вопрос.
— Задержал на всякий случай, — уже не так уверенно ответил заместитель.
— Ясно. Можете идти, — офицер повернулся к Ивану.
— Старлей, пусть это хамло деньги мои отдаст, — мрачно сказал Никитин.
Старший лейтенант резко развернулся к своему заместителю и смерил его уничижительным взглядом.
Тот нехотя достал деньги, протянул их Ивану.
— Ещё раз подобное повторится, отдам под суд, — ровным голосом произнёс офицер. — А пока пять суток ареста. Сдать оружие.
— Есть пять суток ареста, — пробубнил сержант, низко опустив голову, передавая автомат подошедшему солдату, и снимая бронежилет.
Офицер опять обратился к Никитину.
— Я приношу свои извинения. Можете быть свободны.
Иван признательно кивнул, забросил свой небольшой рюкзак на спину и пошёл прочь.
Пока добрался до городских улиц — миновал ещё два похожих поста, где тоже был досмотрен, но уже без хамства и рукоприкладства.
На улицах города стало несколько оживлённее. Часто попадались вооружённые военные, их техника.
«Что-то нехорошее затевается», — думал Иван тревожно.
До дома, где жила Наталья, Никитин добрался лишь к вечеру, изрядно устав. И всё же сразу пошёл к подъезду, решив, что только спросит и уйдёт. Где-нибудь переночует, а потом… А что потом? Где искать Ромку, если его не окажется здесь, Иван не представлял.
Электричества во всём доме не было, как и во всех соседних домах, как и повсюду. С наступлением темноты кажущийся враждебным город совсем опустел, а душа наполнилась ощущением тревоги.
Он постучал в дверь. За ней послышались лёгкие шаги, наступила тишина, а потом неуверенный голос спросил:
— Кто?
— Извините, Никитина Романа у вас нет, случайно?
— А кто его спрашивает?
— Это его отец, — чуть поколебавшись, ответил Иван.
Замок щёлкнул, дверь на обычной, ненадёжной цепочке приоткрылась, в щели неярко горела свечка, прикрываемая рукой от сквозняка.
— Иван?!
Сердце Никитина дрогнуло.
— Здравствуй, Наташа. Извини, что поздно. У тебя Ромки моего случайно нет? — торопясь, словно опасаясь, что его сейчас прогон ят, спросил Никитин.
— Да ты зайди, Ваня.
Дверь на секунду закрылась и распахнулась уже широко.
Иван неуверенно переступил порог квартиры, где никогда не был и не думал побывать, но знал, что там живёт его давняя юношеская любовь — Наташа Малиновская, чувства к которой, оказывается, совсем не угасли, а лишь уснули до поры.
Он остановился сразу возле двери, прикрыв её за собой.
— Проходи в комнату, что у порога-то разговаривать. В разводе я, так что не опасайся ревнивого мужа, — дрогнул голос Натальи лёгким смешком, таким знакомым, что на душе стало хорошо, как раньше, будто снова вернулось всё и не было разделявших их стольких лет.
Скинув рюкзак и куртку, разувшись, Никитин прошёл за женщиной в зал, успевая в неверном свете свечки кое-что разглядеть и понять: достатком этот дом не обделён. Вряд ли его обитатели когда-либо мыкались по загаженным общагам с т араканами и клопами, общими на этажах туалетами и душевыми в отвратительном состоянии. Вряд ли они знают, как на самом деле выглядят большинство съёмных гостинок и комнат, чьё состояние зачастую такое же, как и в общежитиях. Там и люди какие-то другие живут. Иван не мог даже представить Наталью на общаговской кухне у ряда столетних проржавевших раковин, где в половине из них, а то и больше, сломаны смесители. Тут же на полу лежит гора картофельных очисток и всякого мусора, с давно погребенным поганым ведром под ними, а сверху преспокойно сидит мокрая крыса, почти не боящаяся людей — таких же невзрачных и взъерошенных. Разлита мутная воняющая лужа и лежит пара-другая набухших водой склизких досок, а жильцы осторожно, опасаясь поскользнуться, пробираются по ним до раковин и назад…
— Присаживайся к столу. Электричества у нас, как видишь, нет, да его нигде почти нет, редко появляется. Пока свечками вот спасаемся, что потом делать, ума не приложу, — грустно улыбнулась женщина. — Зима не за горами, неизвестно, будет ли отопление. Горячей воды нет уже несколько месяцев. Слава богу, хоть холодную не отключают.
— Наташа, Ромка мой не появлялся у тебя?
— Здесь он, два дня уже как. Откуда узнал, что он у нас? — улыбнулась женщина. — Да ты сиди, что подскочил-то. Нет их сейчас дома, к подруге дочкиной ушли, ночуют там.
— Ночуют? — не понял Иван.
Губы Натальи опять тронула улыбка.
— Взрослыми себя считают.
— Да какие они взрослые?!
— Забыл себя таким?
«Я два года уже срок мотал, — мысленно усмехнулся Никитин. — Разве ж забудешь такое? Ромка по сравнению с тогдашним мной вообще мелюзга, хоть и пыжится изо всех сил, самостоятельный, якобы».
Похоже, Наталья догадалась, о чём думает её гость, и несколько смутилась. Потом сказала:
— Им уже почти по восемнадцать. Одногодки, оказывается. Ромка-то фамилию твою носит?
— Да. Усыновил я его. Он не возражал против моей фамилии. Наташа… так они, получается, того?
— Получается, того, — серьёзно ответила женщина. — Вчера огорошили: мол, собираемся пожениться. Нашли время, — вздохнула она.
«Дела! — растерянно подумал Никитин. — Вот мать-то в осадок выпадет, как узнает».
Он мысленно сконфузился, осознав, что думает о жене несколько отстранённо.
